Чернобыльский «узел»
Эндокринные заболевания сегодня захлёстывают весь мир. Прежде всего, речь идёт о сахарном диабете и о заболеваниях щитовидной железы (ЩЖ)…
К сожалению, Украина не стала исключением из общемировой статистики - сейчас в стране отмечается рост и таких заболеваний ЩЖ, которые называются «узловые формы зоба» – рассказал Юрий Иванович Караченцев, доктор медицинских наук, профессор, директор Харьковского института проблем эндокринной патологии им. Данилевского.
From-UA: – С чем связан такой фактор роста?
Ю. Караченцев: – Японцы и американцы уже давно установили тот факт, что пик тиреоидной (щитовидной) патологии наступает не сразу после ядерных катастроф, а спустя 13-15 лет. Чернобыльская авария произошла в 1986 году, а всплеск заболеваний в Украине начал отмечаться с конца 1990-х – начала 2000-х годов. И сейчас узловые формы зоба (после диффузного зоба) в нашей стране превалируют повсеместно.
From-UA: – Что такое узловая форма зоба и как протекает это заболевание?
Ю. Караченцев: – Так задумано природой, что узлов в организме быть не должно. Например, при диагнозах «узловая мастопатия» или «фиброматоз матки» тактика выжидательного наблюдения оправдана, поскольку гинекологи-онкологи давно уже установили, что маточные узлы растут только в том случае, если они озлокачествляются. С нерастущими маточными узлами можно прожить всю жизнь без видимых проблем.
Такая закономерность не характерна для узлов в щитовидной железе в связи с их высокой онконастороженностью. Специфика узлов в ЩЖ характеризуется, прежде всего, бессимптомностью (в 99% случаях). А их главная особенность в том, что размеры узла совершенно не говорят о его структуре. Т.е. маленький узелочек менее одного сантиметра может быть злокачественным и наоборот – крупный узел бывает доброкачественным.
Если узел достигает 3-5 см, а пациент ещё жив, то, скорее всего, этот узел доброкачественный. Поэтому нас, специалистов, пугают больше всего мелкие узлы. Опыт наших московских коллег доказывает, что в 25% случаях в мелких узлах (меньше 1 см) у пациентов был обнаружен рак. Т. е. у каждого четвёртого! Поэтому самый распространённый и онконастороженный контингент больных - с мелкими узлами (от 0,8 до 1,5 см). К большому сожалению, ни один академик, ни один профессор, даже пропальпировав узелочек или увидев его на УЗИ, не в состоянии определить его структуру (доброкачественный или уже злокачественный). Не придумала пока современная наука метода диагностики (анализ мочи, крови или снимок), чтобы ответить на этот вопрос. Есть ряд косвенных методов, которые могут каким-то образом подсказать врачу диагноз, но мы глубоко убеждены, и этому свидетельствует наш многолетний опыт – на их результатах нельзя строить лечебную тактику.
Хотя часто даже врачи-эндокринологи поступают неосмотрительно, говоря пациенту, что «поводов для волнений нет, так как у вас ещё маленький узелок – всего сантиметр. Идите - мы вас будем наблюдать». У меня сразу возникает вопрос: «А как вы будете наблюдать? По каким критериям?» Отвечают: «Ну, как-как? По размеру узла». А что размер узла говорит о структуре ткани? Рак или не рак?
From-UA: – Что нужно делать в таких случаях?
Ю. Караченцев: – Учитывая онконастороженность таких заболеваний, тактика лечения нашего института заключается в хирургическом вмешательстве. И не потому, что у нас чешутся руки! Есть целый ряд заболеваний ЩЖ, которые мы вылечиваем без операций. Но узловые формы зоба пока не лечатся медикаментозно - только хирургически. Хотя «голь на выдумки хитра» - пациенты заряжают воду, пьют мочу, прикладывают калёное железо и т.д. Но за 26 лет работы я пока не видел ни одного больного, у которого после подобных манипуляций узел рассосался. Повторяю: тактика лечения такой формы зоба – только хирургическая.
From-UA: – Юрий Иванович, ваша методика лечения узловых форм зоба совпадает с мировой методикой?
Ю. Караченцев: – На западе показания к лечению узловых зобов несколько ограничены. И там начинают придумывать: до 1 см не надо оперировать, а после 1 см – можно. Получается, что врач помимо фонендоскопа должен носить с собой ещё и штангенциркуль. Какая разница, какой у пациента узел: в 1см или в 1,5 см? И в том, и в другом случае может быть рак. Хотя наши киевские коллеги, начитавшись иностранной литературы, пытаются слепо экстраполировать западный опыт на наше украинское бытие, отягощённое чернобыльской аварией.
From-UA: – Вы считаете, что если узел появился, его нужно удалять?
Ю. Караченцев: – Конечно. Лучше перестраховаться, ведь узел в ЩЖ - это онконастороженность. Ну, какой же умный человек будет в себе носить пороховую бочку, которая в любой момент может взорваться? И наша клиника имеет тысячи примеров, когда необоснованная выжидательная позиция врача привела больного к диагнозу «рак».
From-UA: – Какие могут быть осложнения у больного после операции?
Ю. Караченцев: – Одно из возможных осложнений – парез возвратного нерва (проблемы с дыханием, глотанием, голосом). В Америке, где развита страховая медицина, при таком осложнении, на хирурга налагается штраф около 1 млн. долларов. И, естественно, ни один здравомыслящий американский хирург-эндокринолог в такой ситуации не отважится подвергать риску свою репутацию и ставить под удар семейный бюджет. Проще не оперировать совсем, что они и делают.
И хотя страховая медицина у нас пока только в перспективе, процент осложнений в Украине после таких операций, выполненных в специализированных клиниках, согласно статистике, ничтожно низкий. Поэтому выжидательная тактика при узловом зобе, пропагандируемая нашими киевскими коллегами, напоминает мне «пир во время чумы», когда мы тупо наблюдаем за ростом онкозаболеваемости ЩЖ, проповедуя при этом пассивную тактику.
From-UA: – Исходя из ваших слов, можно ли говорить о том, что любой украинец сегодня является потенциальным пациентом эндокринолога?
Ю. Караченцев: – Конечно, огульно всех сразу в больные записать нельзя, но рост заболеваний щитовидной железы у нас в стране очевиден. Об этом говорят все статистические сводки Министерства здравоохранения. По той же ВОЗовской статистике в таких странах, как Украина, на одного выявленного пациента приходится четверо либо пятеро больных, которые даже не в курсе своего эндокринологического заболевания. Поэтому ранняя выявляемость вероятных пациентов - один из краеугольных камней нашей отечественной эндокринологии. Но, к большому сожалению, возможностей для масштабного выявления потенциальных больных очень мало.
From-UA: – По каким причинам?
Ю. Караченцев: – К сожалению, у нас в стране на 5 млн. больных эндокринными заболеваниями приходится всего 1600 эндокринологов. Во многих районных центрах должности эндокринологов по совместительству занимают врачи других специальностей. И несмотря на то, что эндокринология сегодня является стратегическим объектом медицины, в мединститутах нет эндокринологической интернатуры, а во многих медуниверситетах отсутствуют кафедры эндокринологии. Дипломированный врач, мечтающий стать эндокринологом, должен пройти двухнедельные (!) курсы специализации. Но на курсы его не хотят брать без трёхлетнего стажа работы по специальности. Круг замкнулся, а ведь шагающая гигантскими шагами пандемия должна уже обратить на себя внимание не только специалистов-эндокринологов!
From-UA: – Ваш институт занимается проблемой выявления потенциальных больных?
Ю. Караченцев: – Недавно с помощью спонсоров мы приобрели тиромобиль - специально оборудованный автомобиль, оснащенный всем необходимым для изучения любой эндокринной патологии и позволяющий проводить около 100 обследований в сутки. Он помогает выявить наличие йода в моче, определить спермограмму (при мужском бесплодии), сахар крови и т.д. Но главное - при помощи этого тиромобиля мы способны выявлять эндокринные проблемы у населения на ранней стадии заболевания. За нашим институтом закреплено 9 областей левобережной Украины (42% населения страны), в которых мы несём персональную ответственность за состояние эндокринной службы. Пока этот тиромобиль - единственный в Украине!
Беседовала Владлена Элиозова
http://www.from-ua.com/technology/5f37889dcec2e.html
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
