Рак — болезнь интимного, скорее всего молекулярного уровня живой материи.
Сегодня все больше исследователей склоняется к вирусной, или, точнее, к вирусогенетической теории происхождения рака, выдвинутой выдающимся советским ученым Львом Александровичем Зильбером.
Вирус — молекула нуклеиновой кислоты, упакованная в белковый чехол.
Став активным — для чего должен сбросить чехол,- он как бы навязывает свою волю клетке хозяину, либо встраиваясь в ее мозг — молекулу ДНК, либо каким-то образом переключая режим ее работы.
Если уподобить живую клетку фабрике — фабрике белка (обычное сравнение),- то вирус как бы переводит ее на другую программу; подменив информационный код, заставляет тем самым выпускать другую продукцию, строить вирусный белок взамен своего. Все структуры клетки работают, но переключены…
В глазах все более многочисленных сторонников вирусогенетической теории происхождения рака все это выглядит именно таким образом, однако при ответах на вопрос, а как же все-таки эти переключения и подмены происходят, не обойтись без оговорок типа: «по современным представлениям», «по-видимому», «вероятно»…
Есть отрасли знания, где истины отшлифованы десятилетиями, а научные труды стареют не быстрее их авторов. Та ветвь биологии, о которой здесь речь, вся в движении, в непрестанных пробах, ошибках, в диалогах исследователей с природой и друг с другом. Здесь год может стать эпохой, а свежий номер журнала раскрывается с замиранием сердца.
И пока фундаментальная наука биология не могла пробиться на молекулярный уровень исследований, представления прикладной — медицинской науки неизбежно оказывались весьма приблизительными.
Удачный опыт с сарколизином — яркое тому свидетельство. Ведь активность препарата проявилась совсем иначе, чем предполагали его авторы. И механизм его действия, судя по данным экспериментов, скорее всего не похож на задуманный…
Удивительного в этом, в сущности, мало. Современные, достаточно четкие, хотя тоже далеко не полные представления о том, как строится белок внутри клетки, во времена рождения сарколизина, призванного, по идее, в этот синтез вмешаться, еще только нащупывались.
Это теперь привлекают к себе внимание препараты — аналоги нуклеиновых кислот, препараты растительного происхождения и антибиотики. А сарколизин — в определенной мере пройденный этап химиотерапии. Тогда же многого ли можно было требовать от гипотезы, лишенной фундамента?..
В основном везения, это тоже немало. Как заметил Пастер, удача одаривает лишь подготовленные умы. Авторам сарколизина все-таки повезло.
Даже оптимисты пока что склоняются лишь к тому, чтобы повторять — через шесть с лишним десятилетий — высказанную киевским врачом Гуриным надежду.
В молекулярной биологии «все громче звучит проблема рака — главный канал практических выходов исследований». Эти слова академика В. А. Энгельгардта (1972), можно сказать, конкретизируют надежды киевского доктора Гурина (1908) подкрепляют веру обоснованным научным расчетом.
То же самое по-своему делает и доктор медицинских наук А. М. Гарин, один из организаторов Всесоюзного химиотерапевтического центра при Институте онкологии. «Теперь уже никому не надо доказывать, что то, чем мы занимаемся,- не алхимия,- говорит он. Максимальное повреждение опухоли при минимальном повреждении иммунитета — вот задача».
http://clinicall.ru/istoriya-mediciny/proisxozhdenie-raka