Плюс писал(а):
https://dzen.ru/a/ZexmRyFC5h3MfDkoБыли и просто шарлатаны, продававшие знати «рецепты долголетия», самый известный из которых – авантюрист граф Калиостро.
Граф Калиостро
Возможно, он и знал какой-то секрет, но никто из «покупателей» вечной жизни не обрел.
Откуда такая уверенность у автора публикации? И потом, граф Калиостро не продавал секрета. Он дарил эликсир, кому хотел. Вот отрывок из одного описания, - и насколько можно понять, весьма достоверный. Луидор - это примерно 32 г золота, так что каждая капля напитка стоила около 150000 (полутораста тысяч) нынешних американских долларов, а 35 капель, которые подарил Калиостро старику, чтобы на 35 минут вернуть ему молодость, обошлись графу, по нынешним деньгам, в 5.250.000 (пять миллионов двести пятьдесят тысяч) долларов. А сколько стоили те несколько флаконов эликсира, подаренные другу, трудно даже представить. То есть, граф Калиостро жлобом-торгашом явно не был.
Наслаждайтесь. Это из Дюма, "Ожерелье королевы", но вся штука в том, что в современных изданиях именно этот эпизод часто отсутствует. Как странно, не правда ли? Именно этот, с тридцатью пятью каплями. Надо же.
" ...
- Мы все готовы выпить за здоровье того, о ком вам угодно говорить, - заметила графиня Дю Барри, сидевшая слева от маршала, - но нужно, чтобы ваш тост поддержал и наш старейшина, как сказали бы на заседании Парламента.
- Заявляю, что старейшина здесь, - сказал г-н де Фавра, - это - вино, которое сейчас его сиятельство граф Гаагский наливает в свой стакан.
- Вы правы, господин де Фавра, это стодвадцатилетнее токайское, - отвечал граф. - И этому токайскому принадлежит честь быть выпитым за здоровье короля.
- Одну минуту, господа, - вмешался Калиостро, поднимая свое широкое лицо, необыкновенно умное и волевое. - Я подтверждаю это!
- Вы подтверждаете право токайского на старшинство? - хором подхватили гости.
- Разумеется, - спокойно сказал граф, - ведь я сам запечатывал эту бутылку.
- Вы?
- Да, я, это было в тысяча шестьсот шестьдесят четвертом году, в день победы, которую одержал над турками Монтекукули <Монтекукули, Раймундо (1609 - 1681) - выдающийся австрийский полководец, итальянец по национальности.>.
Громкий раскат хохота встретил эти слова, которые Калиостро произнес с невозмутимой серьезностью.
- На это у вас было целых сто тридцать лет, - заявила г-жа Дю Барри, - я охотно даю вам десять лет лишку, чтобы вы могли налить это чудесное вино в эту пузатую бутылку.
- Ах, вижу, вижу: вы мне не верите, - отвечал он. - О, это роковое неверие, с которым мне пришлось бороться всю жизнь! Филипп Валуа не хотел мне верить, когда я советовал ему открыть некое убежище Эдуарду <В 1333 г. Давид II, король Шотландии, воевавший с Англией за независимость, бежал во Францию. Французский король Филипп VI предоставил ему убежище и стал на сторону Шотландии. Это был один из поводов Столетней войны (1337 - 1453), начавшейся при Филиппе VI и английском короле Эдуарде III, притязавшем на французскую корону в качестве внука французского короля - Филиппа IV.>; Клеопатра не захотела верить мне, когда я сказал ей, что Антоний будет побежден; троянцы не хотели мне верить, когда я говорил им о деревянном коне: «Кассандру осенило вдохновение - слушайте Кассандру!»
- Знаете, граф, если вы будете продолжать в том же духе, - заметил герцог де Ришелье, - вы сведете с ума беднягу Таверне: он так боится смерти, что смотрит на вас испуганно, считая вас бессмертным. Ну, признайтесь откровенно, так это или не так?
- То есть бессмертен ли я?
- Да, бессмертны ли вы.
- Мне об этом ничего не известно, но мне известно то, что я могу утверждать.
- Что же это? - спросил Таверне, самый жадный из всех слушателей графа.
- Что я видел все события и знавал всех людей, о коих я сейчас упоминал.
- По правде говоря, - заметила графиня Дю Барри, - вы обладаете тайной вечной молодости: хотя вам три-четыре тысячи лет, на вид вам едва можно дать сорок.
- Да, я владею тайной вечной молодости.
- Объяснитесь!
- Ничего нет легче. Вы сами пользовались моим средством.
- Как так?
- Вы употребляли мой эликсир.
- Я? Ах, полноте!
- Графиня! Помните ли вы дом на улице Сен-Клод? Помните ли вы, что оказали услугу одному из моих друзей по имени Джузеппе Бальзаме? Помните ли вы, что Джузеппе Бальзаме преподнес вам флакон с эликсиром и посоветовал каждое утро принимать по три капли? Помните ли вы, что следовали этому указанию до последнего года, когда эликсир кончился?
- О, господин Калиостро, вы говорите мне...
- ...то, что известно вам одной, это я отлично знаю, Но в чем же была бы заслуга чародея, если бы он не знал секретов своего ближнего?
- Значит, у Джузеппе Бальзамо, как и у вас, был рецепт этого чудодейственного эликсира?
- Нет, но так как это был один из лучших моих друзей, я подарил ему три или четыре флакона.
- А осталось ли у него еще сколько-нибудь?
- Этого я не знаю. Вот уже три года, как бедный Бальзамо исчез. В последний раз я видел его в Америке, на берегах Огайо; он отправлялся в экспедицию в Скалистые горы, и до меня дошли слухи, что он умер.
- Ну, довольно любезничать, граф! — воскликнул маршал.
- Сделайте милость, откройте секрет, граф, секрет!
- Вы говорите серьезно, сударь? — спросил граф де Хага.
- Совершенно серьезно, ваше величество… я хочу сказать, господин граф… — ответил Калиостро и поклонился особенным образом, желая показать, что его обмолвка была случайной.
- Итак, — сказал маршал, — графиня не настолько стара, чтобы помолодеть?
- Нет, по чистой совести.
- В таком случае я вам предложу другого пациента. Вот мой друг Таверне. Что вы о нем скажете? Не выглядит ли он современником Понтия Пилата? Или, может быть, это опять крайность и он слишком стар?
Калиостро взглянул на барона.
- Нет, не слишком, — сказал он.
- Ах, дорогой граф, — воскликнул Ришелье, — если вы его омолодите, то я вас признаю учеником Медеи.
- Вы хотите этого? — спросил Калиостро у хозяина дома и обвел взглядом всех присутствующих.
Все изъявили желание.
- И вы тоже, господин де Таверне?
- О, я-то больше всех, черт возьми! — сказал барон.
- Ну что же, это очень легко, — произнес Калиостро.
И он опустил два пальца в карман, из которого достал маленькую восьмигранную бутылочку. Затем он взял чистый хрустальный стакан, влил в него несколько капель жидкости, содержавшейся в бутылочке, прибавил к ним полстакана ледяного шампанского и передал барону приготовленный напиток. Все следили за малейшими его движениями, от удивления раскрыв рты. Барон взял стакан, хотел поднести его ко рту, но заколебался. Все присутствующие разразились при виде этой нерешительности таким громким хохотом, что Калиостро почувствовал нетерпение.
- Торопитесь, барон, — сказал он, — иначе пропадет даром жидкость, каждая капля которой стоит сто луидоров.
- Черт возьми, — заметил Ришелье, стараясь принять шутливый тон, — это еще почище токайского.
- Так надо выпить? — спросил барон с некоторым испугом.
- Или передать стакан кому-нибудь другому, чтобы эликсир принес хотя бы кому-нибудь пользу.
- Давай, — сказал герцог Ришелье, протягивая руку.
Барон понюхал содержимое стакана и, вероятно ободренный свежим, душистым запахом питья и прелестной розоватой окраской, которую придали шампанскому несколько капель эликсира, проглотил чудодейственную жидкость.
В ту же минуту ему показалось, что по нему пробежал трепет, что вся его старая, медленно двигавшаяся и точно дремавшая в жилах кровь разом дрогнула и разлилась по всему телу бурным потоком. Его вялая кожа стала гладкой, морщины расправились; полузакрытые дряблыми веками глаза непроизвольно широко раскрылись, зрачки расширились и загорелись живым огнем; старческая слабость и дрожь в руках исчезли; голос окреп, и колени, снова получив упругость прежних лет, лучшей поры его молодости, выпрямились. Казалось, выпитая им жидкость, постепенно спускаясь все ниже и ниже, оживила все его тело от верхних конечностей до нижних. Возгласы удивления, недоумения и, главное, восхищения огласили столовую. Таверне, едва притрагивавшийся до того к кушаньям, вдруг почувствовал голод. Он сильной рукой схватил тарелку и нож, положил себе рагу, стоявшее слева от него, и легко разгрыз косточку от куропатки, воскликнув при этом, что зубы у него снова как у двадцатилетнего. Он ел, смеялся, пил и издавал радостные возгласы в продолжение получаса; и все это время остальные гости, онемев от удивления, не спускали с него глаз. Затем воодушевление его стало мало-помалу уменьшаться, как свет лампы, в которой недостает масла. Грустная перемена началась со лба, на котором снова показались исчезнувшие было морщины. Затем глаза стали меньше и потускнели; он перестал чувствовать вкус пищи, аппетит исчез; спина его согнулась, а колени стали снова дрожать.
- О! — простонал он.
- Что такое? — спросили все.
- Что? Ушла молодость!
Он глубоко вздохнул, и две слезы показались у него на глазах. При виде печального зрелища, которое представлял этот старик, на короткое время помолодевший и затем разом как бы еще более одряхлевший вследствие этого мимолетнего возврата молодости, одновременно со вздохом, который испустил Таверне, невольный вздох вырвался и у всех присутствовавших.
- Дело объясняется очень просто, господа, — сказал Калиостро, — я дал барону выпить только тридцать пять капель жизненного эликсира, и он помолодел всего только на тридцать пять минут.
- О, еще, еще! — жадно пробормотал старик.
- Нет, сударь: вторичный опыт может стоить вам жизни, — отвечал Калиостро.
Из всех присутствовавших с наибольшим интересом следила за всеми подробностями этой сцены г-жа Дюбарри, которой были известны волшебные свойства этого эликсира. По мере того как весь организм старого Таверне крепнул и молодел, а кровь его, забурлив, стала быстро двигаться по вздувшимся жилам, глаза графини, не отрываясь, следили за постепенным возрастанием его жизненных сил и за процессом его сказочного перевоплощения. Она смеялась, рукоплескала и, казалось, сама перерождалась при этом зрелище. Когда полученные результаты достигли своего апогея, графиня едва могла удержаться, чтобы не выхватить из руки Калиостро флакон жизни. Но в эту минуту Таверне уже старился быстрее, чем раньше молодел…
- Увы, — печально заметила графиня, — я вижу, что это одни пустые химеры. Чудесное действие этого таинственного эликсира продолжалось только тридцать пять минут.
- Из чего следует, — заметил граф де Хага, — что надо выпить целую реку этой жидкости, чтобы обрести молодость и сохранить ее в течение двух лет.
Все засмеялись.
- Нет, — возразил Кондорсе, — расчет произвести нетрудно. Если тридцати пяти капель хватает на тридцать пять минут, то тому, кто пожелает сохранить молодость в продолжение года, потребуется всего-навсего выпить три миллиона сто пятьдесят три тысячи шесть капель.
- Да это целое наводнение! — воскликнул Лаперуз.
- А между тем, сударь, со мной было несколько иначе, так как, для того чтобы остановить на десять лет течение времени, мне хватило маленькой, вчетверо больше вашего флакона бутылочки, данной мне вашим другом, Джузеппе Бальзамо, — сказала графиня.
- Совершенно верно, сударыня, и вы одна, кто понял это таинственное явление. Человеку состарившемуся, и сильно состарившемуся, нужно значительное количество этого эликсира для того, чтобы увидеть немедленное и могущественное его действие. Но женщине тридцатилетней, как вы, сударыня, или сорокалетнему мужчине, каковым был я, когда мы начали пить эликсир жизни, такой женщине и такому мужчине, еще полным жизни и молодости, нужно выпивать только по десяти капель этого напитка в каждый из периодов упадка, и благодаря этим десяти каплям тот или та, кто будет их выпивать, навеки сохранят молодость и будут жить дальше такими же привлекательными и энергичными.
- Что вы называете периодами упадка? — спросил граф де Хага.
- Естественные периоды в жизни человека, господин граф. По законам природы силы человека развиваются до тридцати пяти лет. По достижении этого возраста человек остается в одном и том же состоянии до сорока лет, а с этого момента начинается его упадок, постепенный ход которого до пятидесяти лет малозаметен. А затем эти периоды все более сближаются и чаще следуют друг за другом до дня смерти. В эпоху цивилизации, когда тело человека скорее изнашивается от разных излишеств, забот и болезней, развитие сил кончается в тридцать лет, а упадок их начинается с тридцати пяти. Следовательно, как живущим на лоне природы, так и жителям городов нужно захватить организм как раз в тот промежуток времени, пока он находится в состоянии покоя и неизменяемости, с той целью, чтобы помешать ему вступить в период упадка, когда настанет положенный час. Тот, кто, подобно мне, знаком с таинственным свойством этого эликсира, сумеет приготовиться к этому нападению, искусно отразить его и помешает природе начать процесс разрушения нашего организма, тот будет жить так, как я: вечно молодым или, по крайней мере, достаточно молодым для того, чтобы проделывать все, что требуется от нас на этом свете.
- Боже мой! - вскричала графиня. - Но если вы, господин Калиостро, имеете власть выбирать себе возраст, почему вы выбрали сорок лет, а не двадцать?
- Потому что, графиня, - с улыбкой отвечал Калиостро, - мне идет всегда быть сорокалетним мужчиной, разумным и зрелым, а не двадцатилетним незрелым юнцом.
- Ах, вот оно что! - сказала графиня.
- Ну, разумеется, графиня, - продолжал Калиостро, - ведь в двадцать лет мы нравимся тридцатилетним женщинам, а в сорок управляем двадцатилетними женщинами.
- Сдаюсь, сдаюсь! - заявила графиня. - К тому же невозможно спорить с живым доказательством.
- Но в таком случае, - вступил в разговор Кондорсе, - вы доказываете нам лучше, чем ваша теорема...
- Что я доказываю вам, маркиз?
- Вы доказываете не только возможность вечной молодости, но и бесконечности жизни. Ведь если вам было сорок лет во время Троянской войны, то это значит, что вы никогда не умирали.
- Это верно, маркиз. Смиренно признаюсь, что я не умирал никогда.
- И, однако, в отличие от Ахилла, вы не являетесь неуязвимым, а впрочем, я ошибаюсь, называя Ахилла неуязвимым, ибо стрела Париса поразила его в пяту.
- Нет, к величайшему моему прискорбию, неуязвимым я не являюсь, - сказал Калиостро.
- Но как же вам удавалось избегать несчастных случаев в течение трех тысяч пятисот лет?
- Это удача, граф. Привычка жить открывает мне с первого взгляда прошлое и будущее людей, которых я вижу. Моя безошибочность такова, что она распространяется и на животных, и на инертную материю. Если я вхожу в карету, то по облику лошадей вижу, что они понесут, по лицу кучера вижу, что он опрокинет или зацепит карету; если я сажусь на корабль, я угадываю, что капитан - невежда или упрямец и что, следовательно, он не сможет или не захочет произвести необходимый маневр. В таких случаях я избегаю кучера или капитана и покидаю карету или корабль. Я не отрицаю значения случая, но я его уменьшаю: вместо того, чтобы дать ему сто шансов, как это делают все люди на свете, я отнимаю у него девяносто девять и остерегаюсь сотого. Вот что дали мне прожитые мною три тысячи лет.
- Раз так, дорогой пророк, - со смехом сказал Лаперуз среди восторга и разочарования, вызванных словами Калиостро, - вы должны были бы пойти вместе со мной на суда, на которых я отправляюсь в кругосветное путешествие. Тем самым вы оказали бы мне важную услугу.
Калиостро промолчал.
- Господин маршал! - со смехом продолжал мореплаватель. - Раз граф Калиостро, - и я вполне его понимаю, - не хочет покидать такое прекрасное общество, придется вам разрешить сделать это мне. Простите меня, ваше сиятельство граф Гаагский, простите меня и вы, графиня, но вот уже бьет семь, а я обещал королю сесть в карету в четверть восьмого. А теперь, так как граф Калиостро не поддался искушению поглядеть на два моих флейта <Флейт - транспортное судно XVIII века.>, пусть он, по крайней мере, скажет, что случится со мной на пути от Версаля до Бреста. От Бреста до полюса я его избавляю - это уж моя забота. Но, черт побери, насчет пути от Версаля до Бреста он должен дать мне совет.
Калиостро снова посмотрел на Лаперуза, и взгляд его был так печален, лицо было таким ласковым и в то же время таким грустным, что большинство присутствующих было неприятно поражено. Только мореплаватель ничего не заметил: он прощался с другими гостями.
Все так же со смехом он почтительно поклонился графу Гаагскому и протянул руку старому маршалу.
- Прощайте, дорогой Лаперуз, - сказал герцог де Ришелье.
- Нет, нет, герцог: не «прощайте», а «до свидания», - отвечал Лаперуз. - А впрочем, по правде говоря, люди могли бы подумать, что я отправляюсь в вечность, но ведь кругосветное путешествие займет всего-навсего четыре-пять лет, не больше, а потому и не следует говорить «прощайте».
- Четыре-пять лет! - воскликнул маршал. - Ах, почему бы вам не сказать «четыре-пять веков»? В моем возрасте дни - это годы, и потому я говорю вам: «Прощайте!»
- Спросите у прорицателя, и он пообещает вам еще двадцать лет, - со смехом сказал Лаперуз. - Не правда ли, господин Калиостро?.. До свидания!
С этими словами он вышел.
Калиостро по-прежнему хранил молчание, не предвещающее ничего доброго.
Слышны были шаги капитана по гулким ступенькам крыльца, его все такой же веселый голос во дворе и его последние приветствия тем, кто собрался, чтобы посмотреть на него.
Когда все стихло, взгляды собравшихся словно какой-то высшей силой обратились на Калиостро.
Черты лица этого человека сейчас были озарены пророческим вдохновением, и это заставило присутствующих затрепетать.
Странная тишина продолжалась несколько мгновений.
Граф Гаагский нарушил ее первым.
- Почему вы ничего ему не ответили, господин Калиостро?
Калиостро вздрогнул, словно этот вопрос нарушил его созерцание.
- Потому что я должен был бы ответить ему или ложью или жестокостью, - ответил он графу.
- Как так?
- Я должен был бы сказать ему: «Господин де Лаперуз! Герцог де Ришелье был прав, когда сказал вам не «до свидания», а «прощайте».
- Ах, черт возьми! - бледнея, сказал Ришелье. - Господин Калиостро! Вы говорите о Лаперузе?
- Успокойтесь, господин маршал, - живо подхватил Калиостро, - мое предсказание печально не для вас!
- Как! - воскликнула графиня Дю Барри. - Этот милый Лаперуз, который только что поцеловал мне руку...
- ..Он не только никогда больше не поцелует вам руку, сударыня, но и никогда больше не увидит тех, кого покинул сегодня вечером, - сказал Калиостро, внимательно разглядывая свой до краев наполненный водой стакан, который стоял на таком месте, что в нем играли опалового цвета слои воды, пересеченные тенями окружавших предметов.
Крик удивления вырвался из всех уст.
- В таком случае, - попросила графиня Дю Барри, - скажите мне, что ждет бедного Лаперуза.
- Так вот: господин де Лаперуз, как он и сообщил вам, уезжает с целью совершить кругосветное плавание и продолжить путь Кука, несчастного Кука! Вы знаете, что его убили на Сандвичевых островах. Все предсказывает этому путешествию удачу и успех. Господин де Лаперуз - отличный моряк; к тому же король Людовик Шестнадцатый весьма искусно начертил его маршрут.
- Я думаю, что и команда у него хорошая! - заметил Ришелье.
- Да, - отозвался Калиостро, - а офицер, который командует вторым судном, - выдающийся моряк. Я его вижу - он еще молод, он любит рисковать, и, к несчастью, он храбр.
- Как - к несчастью?
- Да! Я ищу этого друга Лаперуза через год, но больше его не вижу, - продолжал Калиостро, с тревогой разглядывая стакан. - Среди вас нет родственников или близких людей господина де Лангля?
- Нет.
- Так вот: смерть начнет с него. Я его больше не вижу.
Испуганный шепот вылетел из уст присутствующих.
- Ну, а он?.. Он?.. Лаперуз? - произнесли чьи-то прерывистые голоса.
- Он плывет, он пристает к берегу, он высаживается на берег. Год, два года счастливого плавания. Мы получаем от него известия. А потом...
- А потом?
- Океан огромен, небо пасмурно. Тут и там возникают неисследованные земли, тут и там появляются лица, отвратительные, как чудовища греческого архипелага. Они подстерегают корабль, который несется в тумане среди рифов, увлекаемый течением. Но вот разражается буря, более милосердная, чем берег, потом загораются зловещие огни. О Лаперуз, Лаперуз! Если бы ты мог услышать меня, я сказал бы тебе: «Подобно Христофору Колумбу, ты отплываешь, чтобы открывать новые земли. Лаперуз! Не доверяй незнакомым островам!» <Экспедиция Лаперуза пропала без вести; в 1826, 1828 и 1964 гг, ее следы были найдены на о. Ваникоро.>.
Он умолк.
Ледяная дрожь пробежала по телу присутствующих, когда звучали последние слова Калиостро.
- Но почему же вы не предупредили его? - вскричал граф Гаагский: как и все остальные, он подпал под влияние этого необыкновенного человека, волновавшего сердца по своей прихоти.
- Увы! - отвечал Калиостро. - Всякое предостережение бесполезно: человек, который предвидит судьбу, не может судьбу изменить. Господин де Лаперуз посмеялся бы, если бы он услышал мои слова, как смеялся сын Приама <Сын Приама - Гектор, один из героев Троянской войны, погибший в единоборстве с Ахиллом.>, когда пророчествовала Кассандра... Но позвольте, ведь и вы смеетесь, граф Гаагский, и заражаете своим смехом остальных. О, не спорьте со мной, господин де Фавра: мне никогда еще не доводилось встречать легковерных слушателей.
- Как бы то ни было, - сказал граф Гаагский, - но если бы мне случилось услышать от такого человека, как вы: «Берегитесь такого-то человека или такого-то события», - я внял бы этому предостережению и поблагодарил советчика.
Калиостро мягко покачал головой, сопровождая это движение грустной улыбкой.
- В самом деле, господин Калиостро, - продолжал граф, - я буду вам признателен, если вы меня предостережете.
- В таком случае, прикажите мне, - сказал Калиостро. - Без приказа я не сделаю ничего.
- Что вы хотите этим снизать?
- Пусть ваше величество повелит мне, - тихо сказал Калиостро, - и я повинуюсь.
- Повелеваю вам открыть мне мою судьбу, господин Калиостро, - с величавой учтивостью произнес король.
Как только граф Гаагский разрешил обходиться с ним как с королем, де Ришелье встал, подошел к монарху, смиренно поклонился ему и сказал:
- Благодарю за честь, которую вы, государь, король Шведский, оказали моему дому. Пусть ваше величество соблаговолит занять почетное место. С этой минуты оно не может принадлежать никому, кроме вас.
- Нет, нет, останемся все на своих местах, господин маршал, и не упустим ни одного слова, которое скажет мне граф Калиостро.
Калиостро устремил глаза на стакан; вода, словно повинуясь магии его взгляда, заколыхалась, выполняя его волю.
- Государь! Скажите, что вам угодно знать, - произнес Калиостро, - я готов вам ответить.
- Скажите, какой смертью я умру.
- Вы умрете от пистолетной пули, государь. Лицо Густава прояснилось.
- Ах, вот как! Я умру в бою, смертью воина. Спасибо, господин Калиостро!
- Нет, государь!
- Но тогда где же это произойдет?
- На балу, государь <Густав III был убит в 1792 году на маскарадном балу.>.
Король погрузился в задумчивость.
Калиостро поднялся было с места, но снова сел, уронил голову и закрыл лицо руками.
Побледнели все, окружавшие и того, кто произнес это пророчество, и того, к кому оно относилось.
Господин де Кондорсе подошел к тому месту, где стоял стакан воды, в котором прорицатель прочитал зловещее предсказание, взял его за донышко, поднес к глазам и принялся внимательно разглядывать сверкающие грани стакана и его таинственное содержимое.
- Ну что ж! - сказал он. - Я тоже попрошу нашего прославленного пророка задать вопрос своему магическому зеркалу. Но, к сожалению, - продолжал он, - я не могущественный вельможа, я не повелитель, и моя безвестная жизнь не принадлежит миллионам людей.
- Что ж, маркиз, - глухим голосом сказал Калиостро, опуская веки на остановившиеся глаза, - вы умрете от яда, который носите в перстне - том самом, что у вас на пальце. Вы умрете...
- Ну, а если я сниму его? - перебил Кондорсе.
- Снимите!
- Бесполезно говорить об этом, - спокойно сказал Калиостро, - господин де Кондорсе никогда не снимет его.
- Да, - сказал маркиз, - это правда, я не сниму его, и не для того, чтобы помочь судьбе, но потому что Кабанис изготовил для меня единственный в мире яд, который представляет собой твердую субстанцию, получившуюся волею случая, а такой случай, возможно, никогда не повторится; вот почему я никогда не расстанусь с этим ядом. Торжествуйте, если хотите, господин Калиостро.
- Я не хотел причинить вам боль, - холодно отвечал Калиостро.
Он сделал знак, говоривший, что желает на этом кончить, по крайней мере - с господином де Кондорсе.
- Сударь! - заговорил маркиз де Фавра, - Не соблаговолите ли вы предсказать и мне какую-нибудь блаженную кончину в том же роде?
- О, господин маркиз! - отвечал Калиостро, начиная раздражаться от этой иронии. - Вы напрасно завидовали бы этим господам, ибо - слово дворянина! - вас ожидает нечто лучшее.
- Лучшее? - со смехом воскликнул г-н де Фавра. - Берегитесь: вам будет трудно изобрести что-нибудь получше, чем море, огонь и яд!
- Остается еще веревка, господин маркиз, - любезно заметил Калиостро.
- Веревка? Ого! Да что вы говорите?
- Я говорю, что вас повесят, - отвечал Калиостро, войдя в пророческий раж и уже не владея собою.
- Но во Франции дворянам отрубают голову!
- Вы уладите это дело с палачом, сударь, - сказал Калиостро, уничтожая собеседника этим грубым ответом.
С минуту присутствующие пребывали в нерешительности.
- А знаете, я весь дрожу! - заявил г-н де Лоне. - Мои предшественники выбрали столь печальный жребий, что если и я опущу руку в тот же мешочек, то мне это не сулит ничего доброго. И, обращаясь к Калиостро, прибавил:
- Что ж, сударь, теперь моя очередь - преподнесите мне мой гороскоп, умоляю вас!
- Ничего нет легче, - отвечал Калиостро:
- удар топора по шее - и этим все сказано.
В зале раздался крик ужаса. Де Ришелье и Таверне умоляли Калиостро остановиться, но женское любопытство одержало верх.
- Послушать вас, граф, - обратилась к нему графиня Дю Барри, - право весь мир умрет насильственной смертью. Как? Нас тут восемь человек, и из восьми вы уже приговорили к смерти пятерых! Но увы! Я всего-навсего женщина. Женщина умрет в своей постели - не так ли, господин Калиостро?
- Позвольте, - сказал Калиостро, - вы спрашиваете меня или нет?
Графиня сделала над собой усилие и, почерпнув мужество в улыбке присутствующих, воскликнула:
- Что ж, рискну! Скажите: как кончит Жанна де Вобернье, графиня Дю Барри?
- На эшафоте, графиня, - отвечал мрачный пророк.
- Вы шутите! Это правда, сударь? - пролепетала графиня, сопровождая свои слова умоляющим взглядом.
Но Калиостро довели до крайнего напряжения, и он не заметил ее взгляда.
- Почему шучу? - спросил он.
- Да потому, что для того, чтобы взойти на эшафот, нужно убить, зарезать, словом, совершить преступление, а я по всей вероятности никогда никакого преступления не совершу! Это шутка, не так ли?
- О Господи! - воскликнул Калиостро. - Да, это такая же шутка, как и все, что я предсказал.
Графиня разразилась хохотом, который внимательный слушатель нашел бы неестественным - слишком уж он был визглив.
- Какой ужас! - вскричала графиня Дю Барри. - Ах, какой вы злой человек! Маршал! В следующий раз выбирайте гостей с другим характером, иначе я к вам больше не приду!
- Простите, графиня, - сказал Калиостро, - но вы, как и все остальные, сами этого хотели.
- Я, как и все остальные!.. Но, по крайней мере, вы дадите мне достаточно времени, чтобы выбрать духовника?
- Это был бы напрасный труд, графиня, - отвечал Калиостро.
- Как так?
- Последним, кто взойдет на эшафот в сопровождении духовника, будет...
- Будет?.. - хором подхватили присутствующие.
- Французский король!
Эти слова Калиостро произнес глухим и таким зловещим голосом, пронесшимся, как дыхание смерти, и холод пробрал собравшихся до самого сердца.
На несколько минут воцарилось молчание.
Пока длилось это молчание, Калиостро поднес к губам стакан воды, в котором он прочитал столько кровавых пророчеств. Но едва стакан коснулся его рта, как он отставил его с непобедимым отвращением, словно испил из горькой чаши.
- А вы, господин маршал, успокойтесь, - сказал Калиостро, - вы, единственный из всех нас, умрете на своей постели.
- Кофе, господа! - предложил старый маршал, в восторге от предсказания. - Кофе!
Все поднялись с мест.
Калиостро проследовал за своими сотрапезниками в гостиную.
- Одну минуту! - произнес Ришелье. - Мы с Таверне - единственные, кому вы ничего не сказали, дорогой чародей!
- Господин де Таверне просил меня ничего не говорить, а вы, господин маршал, ни о чем меня не спрашивали.
- Я повторяю свою просьбу! - умоляюще складывая руки, - воскликнул Таверне.
- Но позвольте! Не можете ли вы, дабы доказать нам могущество своего гения, сказать нам одну вещь, о которой знаем только мы двое?
- Какую? - с улыбкой спросил Калиостро.
- А вот какую: что делает наш славный Таверне в Версале вместо того, чтобы спокойно жить в Мезон-Руж, на своей чудесной земле, которую король выкупил для него три года назад?
- Ничего нет легче, господин маршал, - отвечал Калиостро. - Десять лет назад господин де Таверне хотел сделать свою дочь, мадмуазель Андре, фавориткой короля Людовика Пятнадцатого, но это ему не удалось.
- Ого! - пробурчал Таверне.
- А сейчас господин де Таверне хочет отдать своего сына, Филиппа де Таверне, королеве Марии-Антуанетте. Спросите его, лгу ли я!
- Честное слово, - весь дрожа, сказал Таверне, - пусть дьявол меня унесет, если этот человек не настоящий колдун!
- Ну, ну! Не говори так дерзко о дьяволе, мой старый товарищ! - сказал маршал.
- Ужасно! Ужасно! - прошептал Таверне. Он повернулся к Калиостро, желая попросить его быть скромнее, но тот исчез.
- Идем, идем в гостиную. Таверне, - сказал маршал. - Или они выпьют кофе без нас, или мы выпьем холодный кофе, а это гораздо хуже.
И он побежал в гостиную.
Но гостиная была пуста: ни у одного из гостей не хватило мужества снова посмотреть в лицо этому ужасному предсказателю.
В канделябрах горели свечи, в кувшине дымился кофе, в очаге пылал огонь.
И все это было напрасно.
- Честное слово, мой старый товарищ, нам как будто придется пить кофе наедине... Да где же ты? Куда тебя черт унес?
Ришелье оглядел все углы, но старикашка улизнул вместе с другими гостями.
- Не беда, - сказал маршал, хихикая так же, как захихикал бы Вольтер, и потирая свои сухие белые руки, все в перстнях, - я единственный из всех, здесь присутствовавших, умру на своей постели. Ну, ну! На своей постели!.. Граф Калиостро! Уж я-то не принадлежу к числу недоверчивых! На своей постели и как можно позднее?.. Эй! Моего камердинера и капли.
Камердинер появился с флаконом в руке. Маршал вместе с ним отправился к себе в спальню."
Если кто-то полагает, что всё это досужие выдумки "просто шарлатанов" и художественный вымысел, можно, если интересно, посмотреть вот это видео уже упомянутого уважаемым
Плюсом Эрнста Мулдашева.
Только сперва предупреждение: слишком нервным и впечатлительным натурам его лучше не смотреть.
Речь в нём идет, в частности, о воде бессмертия:
ЭРНСТ МУЛДАШЕВ
ТАЙНА ОСТРОВА ПАСХИ
https://www.youtube.com/watch?v=pcMdvtuWGPsВпрочем, видео Андрея Склярова, пожалуй, можно смотреть более широкому кругу зрителей:
АНДРЕЙ СКЛЯРОВ
МОЗАИКА ОСТРОВА ПАСХИ
https://www.youtube.com/watch?v=GQ0odDUuJ1w
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
